Блокада - Страница 46

— Нет, — мотнул головой Файк, — Давно бы тут все пожгли. Истлевают, правда, если жечь что-нибудь под ними, так тут и жечь нечего. Пробовали как-то масло лить и жечь, но иглы грунт рыхлят, все масло в почву уходит, не получится.

— Ладно, — кивнул Пустой и стронул вездеход с места. — Сейчас посмотрим, что можно придумать.

Он подогнал машину почти к самой стене. Филя затаив дыхание вглядывался в колышущуюся перед ним серо-зеленую массу, а Пустой выдернул из-за пояса дробовик и открыл дверь.

— Филя, за руль, двери закрыть. Рашпик, не своди глаз с заднего стекла. Я на разведку. Вернусь минут через пятнадцать. Ждать.

Спрыгнул на каменистый грунт, на котором даже колеса вездехода следа не оставляли, подошел к пленке, раздвинул крайние стебли и протиснулся между ними. Ну точно как Горник, разве только без лошадей пошел, да и то сказать — Горника весь поселок за старожила Мороси числил, а Пустой-то первый раз за ограду шагнул.

За полосой стеблей что-то вспыхнуло, или Филе показалось, он не понял. Мальчишка выпучил глаза, наклонился вперед, но так ничего больше и не разглядел.

— А этот ваш Пустой… — подал голос Вотек, — Он случайно не колдун?

— Нет вроде, — выпятил нижнюю губу Хантик, — Не замечал я никогда, чтобы он колдовал. Но ему его беспамятство — как нож в сердце. Иногда по часу высиживает, пальцы сомкнет и морщится, что-то вспомнить пытается. И пальцы иногда прикусывает, словно они не чувствуют ничего.

— Может, он на ту сторону пошел? — предположил Сишек. — С той стороны растопка какая есть, чтобы просеку выжечь?

— Сыро там, — пожал плечами Файк. — И так-то сыро, а если к югу брать, так и вообще болотина. Можно чего-то найти, но далеко отходить придется, да и небезопасно между пленками в одиночку.

— А у него дробовик! — не согласился Рашпик.

— Какой у него дробовик? — поморщился Файк, — Не знаю уж, под какой патрон, но на вид игрушка-безделушка — вся польза, что блестит как новенький. Филя, что делать будем, если он не вернется через пятнадцать минут?

— Ждать будем, — решительно ответил Филя, запнулся и продолжил: — Через полчаса не появится — пойду я. Старшим останется Коркин.

— Коркин, — проскрипел Хантик, — я всегда говорил, что, если долго валять хорошие валенки, рано или поздно доваляешься до вожака. Ты — живой пример. Может, тебе за шапки взяться?

Филя повернулся к Коркину. Скорняк сидел неподвижно, расправив плечи и уставившись в стекло, но все его мысли были за спиной. Ярка-недотрога уткнулась носом в плечо скорняка и закрыла глаза, словно боялась что-то спугнуть, как боялся того же самого и Коркин.

— Давно живу, — вдруг проговорил Вотек, — Когда ты, к примеру, Хантик, сопливым мальчишкой первый раз за первую пленку выбрался, я уже тогда старым был. И вот что я скажу: как бы плохо ни было, как бы тошно ни казалось, может быть еще хуже.

— Пустой! — обрадовался Файк.

Механик раздвинул стебли ветрослей и замахал руками. Филя завел вездеход, плавно подал его вперед, вильнул чуть правее, как показывал Пустой, и стал медленно править его на стену. Стебли ветрослей натянулись, дрогнули и стали укладываться под днище и колеса вездехода, шурша по стеклу и позвякивая стальными иглами о серые обводы корпуса. По сторонам просеки, которую Пустой только что создал каким-то непостижимым образом, стебли оказались черны от копоти, а та прослойка, которую он оставил с внешнего края, теперь шуршала по днищу и по крыше вездехода. Через полсотни шагов пленка закончилась, но Филя продолжал подавать вперед, пока Пустой не махнул рукой. Он запрыгнул в кабину, сел за руль, резко сдал назад и вывернул в сторону. Лента ветрослей медленно поползла обратно.

— И в самом деле слоями растут, — согласился с Файком Пустой, — На нашу удачу, слои как раз идут вдоль пленки. В противном случае пришлось бы прожигать сплошной тоннель. И так с натугой прошли.

Филя оглянулся. В зеленой стене темнела дыра.

— Как ты это сделал? — спросил Хантик.

— Колдовства не применял, — уклончиво ответил Пустой. — Но с местными законами природы так и не разобрался. Неясностей пока слишком много.

Филя посмотрел вперед. Перед вездеходом тянулась кочковатая сырая равнина, пятнами заросшая высокой травой. Но над ней торчали огромные, раскидистые деревья, каждое из которых было выше самого высокого дубовника настолько же, насколько дубовник вырастал выше крохотного ягодного куста! Они были выше холмов! Едва ли не выше зеленой стены второй пленки! Они упирались в самое небо! И в едва различимых в высоте кронах что-то мелькало, трепетало, шевелилось, а между деревьями плыли крохотные облака всех цветов.

— Любить-перебить! — восторженно прошептал Сишек.

— Однако вымахали! — очумело замотал головой Хантик, — Если и грибы так подросли, то, считай, в каждом можно дом вырубать!

— Дом не дом, а лавчонку можно, — хихикнул Файк, — но это к северу забирать надо. Там посуше. Да и большие грибы замучаешься рубить: у них плоть словно старая резина — топор отскакивает!

— Некоторые говорят, что Морось начинается только после второй пленки, — проговорил Вотек, — А деревца-то в самом деле подросли. Раза в два с тех пор, как я последний раз здесь бывал. Еще немного — и небо подопрут. Нам нужно правее забирать, левее совсем болото будет. Тут-то и то сыро.

За спиной послышалось хлюпанье. Ярка-недотрога рыдала, вцепившись в плечо Коркина.

— К Брише ведь к северу, к холмам надо править? — спросил Пустой.

— Точно так, — кивнул Вотек.